В ходе дискуссии о Крапивине и Верещагине задумалась чем же мне не нра большенство книг Крапивина...Верещагина мы разобрали основательно так что о нем можно уже и не вспоминать но ведь и многим книгам Крапивина не хватает чего-то важного. Сделаем скидку на то что писатель детский и не будем искать в книгах языка Зузака или Рой,не будем искать сверх оригинальности сюжетов в стиле Дяченко. Не хватает другого. Того что есть в некоторых книжках Крапивина но к сожалению в редких. К числу тех книг в которых "это" есть я бы отнесла "Голубятню", "Скворечники", "Портрет" и пожалуй "Заставу на якорном поле" . Книгам Крапивина ( и ранним,и поздним) в массе своей не хватает настоящего,не фальшивого драматизма. Может,в детских историях и не должно быть про смерть-судить сложно, но в таком случае лучше в детской книге не касаться этой темы вообще а не делать нечто типа "обманки" когда герой вроде как умер или умирает но в последний момент его спасает рояль в кустах. Остается легкий осадок "нечестной игры". Вообще этот момент я осознала только вчера, прочитав Крапивинские "Прыгалки",в частности эпизод с Икирой
читать дальше— Слушай, а ты случайно, не пришелец? Может, мама тебя нашла в зарослях? Помнишь кино про звёздного мальчика?
Икира засмеялся. Вдруг потянулся, откинулся, лёг на постель, вытянув ноги за спиной у Марко. Потом рассудительно сказал:
— Какой же я пришелец? Я наоборот… весь здешний. Вот как эти камушки… — он тронул свои бусы. — Или травка икира… Мне поэтому и умирать не страшно…
— Ты в своём уме?! — перепугано взвинтился Марко. — Зачем тебе умирать?!
Икира объяснил, глядя в потолок:
— Да ни за чем. Просто иногда думается про такое… Ну, про это ведь все думают. Некоторые боятся… А я не боюсь, потому что всегда останусь кусочком этой земли. Она во мне, я в ней…
«Он где нашёл такие слова?.. Господи, спаси и сохрани его!..» . Ощущение что конец там изначально действительно задумывался аналогичный эпизоду вставленному в текст как сон
читать дальшеЗасыпая, он подумал, что хорошо бы увидеть во сне Прыгалку. Живую. Это означало бы, что она не погибла, что где-то она есть.
Но увидел он Икиру.
Они были одни в замершем посёлке. Ни цикад, ни петушиных криков, ни голосов. Ни души вокруг. И понимание, что в домах — тоже ни души.
Они шли посреди белой улицы, с которой исчезли все деревья, вся трава. Палило солнце. Оно было такое яркое, что Икирины шортики блестели, как новый лавсановый парус. Но в солнце не было тепла, была лишь беспощадность. Марко не нравилось это солнце. Икире оно тоже не нравилось. Две черные тени шагали сбоку от Икиры и Марко по белой щебёнчатой дороге. Они накладывались друг на дружку, перепутывались ногами и отставали в движениях от хозяев.
Куда они с Икирой идут, Марко не знал. Знал только, что это важно для Икиры и что надо спешить. Однако спешить не получалось — ноги тяжелели, к босым ступням прилипала щебёнка…
Икира быстро глянул на Марко лиловыми глазами, сказал неуверенно:
— Ничего, успеем…
Куда успеем? Зачем?
Никуда они не успели. Четверо в камуфляже выросли впереди. Лиц у них не было, были маски из той же камуфляжной ткани, что комбинезоны. Икира вдруг сильно оттолкнул Марко в сторону и встал посреди дороги. Щуплый, на расставленных ногах-стебельках, со вскинутой головой. Взлетели и мягко опали выгоревшие волосы.
Марко понял, что четверым нет дело до него, до семиклассника Солончука. Они видели только Икиру. Сдёрнули с плеч воронёные Б-2 и пошли к нему шеренгой. Хрустел гравий. Икира стал отступать. Он пятился. Потом позади него возник белый (очень белый!) дом с черными провалами выбитых окон. Икира прижался спиной между окнами. И смотрел на убийц в масках без боязни и без надежды…
Много раз потом — и во снах, и наяву — Марко презирал и корил себя за те полсекунды малодушия, которые помешали ему сразу броситься наперерез врагам. В общем-то, ничего эти полсекунды не решали. Просто было стыдно за трусость. Он всё равно бросился и заслонил Икиру и увидел, как от стволов Б-2 полетели дымные колечки…
Ну и что?
Врагам нужен был не он, а его кровка Икира. Пули ударили в Марко, безболезненно прошли сквозь его тело, а Икира негромко вскрикнул у него за спиной. Марко оглянулся. Икира лежал ничком…
Марко потом удивлялся, какие подробности, совсем как по правде, были у этого сна. Мельчайшие. Он видел, как горели на щебёнке солнечные искры. Как валялись вокруг камушки и ракушки от порвавшегося Икириного ожерелья. Как белели следы извёстки на острых лопатках Икиры, которыми он только что прижимался к стене. Как из-под плеча Икиры выползала на ракушечную плитку алая змейка. Как вздрагивали завитки его волос.
Марко перевернул невесомого Икиру на спину. Глаза его были закрыты, а рот приоткрыт, и между губ ярко белела полоска зубов. Марко охнул, увидев пониже ключицы чёрную дырку с красными пузырьками по краям.
«Ничего, ничего… я сейчас… потерпи…» Надо было рвануть рубашку, обмотать плечо, положить на него ладони и собрать в них энергию. Силу дрожащих струн всего мира… «Сейчас…»
Он забыл про врагов. Но они напомнили о себе. Хрустом шагов. Марко увидел, что они приближаются ровным шагом, не опуская автоматов. И ощутил, как несёт от них запахом гари и ружейной смазки, вонью пропотевших ботинок, трупной гнилью. Марко оглянулся. Он заметил телескоп. Тот, как ни в чём ни бывало, стоял на треноге в двух шагах, словно ждал. Марко бросился к нему, поднял на трубе прицельную планку. Внутри трубы он в комок собрал перед рефлектором своё отчаянье, страх за Икиру, ненависть к вонючей пятнистой смерти и надежду на спасение. Не было спусковой кнопки, и он просто тряхнул трубу. Она выбросила бледно светящийся шарик. Тот ударил в крайнего стрелка. Стрелок выпустил автомат и вспыхнул. В одну секунду он превратился в чёрный дымящийся комок и пропал. Остальные трое повернулись и деловитой рысцой побежали прочь. Но шарики из телескопа догоняли врагов, и те тоже превращались в клубки дымящейся тьмы. Исчезали. Все кончилось в несколько секунд. Марко сжал в себе смешанное со слезами торжество и повернулся к Икире. «Сейчас мы к доктору Канторовичу…»
Икиры не было.
Было только алое мокрое пятно на ракушечной плитке. А Икиры не было нигде. Ощущение этого «нигде» задавило Марко своей безнадёжностью.
«Икира-а!!» ,а потом писатель махнул рукой и сказал себе нечто типа "ну это же детям,зачем их расстраивать,пусть едят помидоры и заводят хронографы" и вместо вещи которая могла бы получиться очень сильной снова вышла безобидная сказка.
читать дальшеМарко, это я виноват…
— Ты?! Почему?
— Пора признаваться… Это я устроил, чтобы Икира с матерью уехал в Казанкой…
— Как это… устроил? — Марко тоже придержал шаги.
— Так… С печенью не было ничего серьёзного, небольшой приступ. Но я попросил доктора Канторовича, чтобы он уговорил её лечь в больницу…
— Но зачем?! Если ей это было не надо!..
— Чтобы Икира исчез из Фонарей…
— Ничего не понимаю, — обиделся Марко. — Зачем?
— Потому что я стал бояться, — глядя под ноги, сказал Пек.
Марко ощутил позвоночником холодок.
— Пек… чего бояться-то?
— Дело в том, что слишком предсказуемым сделался сюжет… Понимаешь меня?
— Нет, — раздражённо сказал Марко.
Пек положил ему руку на плечо.
— Не злись…
— Я не злюсь, но…
— Видишь, я начал писать повесть, и ожидалось в ней много интересного. Древние места, всякие события, характеры, опасности… Но вдруг стало казаться, что про все это я где-то уже читал. Или слышал… Приморские земли, военные споры, тупость взрослых агрессоров, опасности, дружба ребят, которая помогает им в трудные моменты. И среди этих ребят — самый ясный, каждым своим нервом отрицающий неправду и живущий солнечным светом… Понимаешь, Марко, всегда оказывалось, что такие мальчики обречены.
Марко ахнул про себя, но спросил шёпотом:
— Почему?
— Потому что не боятся… или почти не боятся смерти. Считают, что в любом случае они — частичка этого мира. Один из его лучей. А если и боятся, то все равно… кидаются первыми, чтобы защитить друзей, правду, маму, свободу… и ловят пулю… Я даже стал видеть сны…
— Белая улица и рана в плече? — хрипловато спросил Марко.
— Ну вот… Значит, и ты?
Марко молча кивнул.
Пек нервно сказал:
— Теперь понимаешь… Значит, это и правда могло случиться. И что потом? Толпа у церкви, слезы, венки с вплетённой в хвою травкой-икирой… Обещания: «Мы отомстим»… Ракушечный обелиск над морем. Легенды про смелого солнечного мальчика. И как в старой повести о храбрых ребятах:
Летят самолёты — привет Мальчишу, Плывут пароходы — салют Мальчишу…
А теперь смотри. То, что здесь происходило, было моей повестью. Ну, в какой-то степени… Так мне казалось… Будто я отвечаю за сюжет. Разве я мог допустить такой конец? Чтобы обелиск и салюты-приветы с неба и с моря… Я решил убрать этого мальчика подальше, пока не кончу писать. Икира-то нам нужен живой…пысы: мысли сумбурно изложены однако надеюсь суть понятна. ИМХО-не стоит скрывать от детей что жизнь жестока. Не нужно давать им вместо ледяной воды сладенький сироп. Конечно,не стоит смаковать всякие пытки и мерзости как делает тот же Верещагин но и излишне рафинированные книги кроме того что они скучны могут так же в какой-то мере навредить ребенку так как человек должен уметь чувствовать не только радость и беззаботность детства но и боль-и свою и чужую.